Старость поглощает людей как орешки.
Вот возьмем, например, орешки Рейчел. В свои тридцать с сиклями лет она все так же прекрасна, полна дерьма и жизни, как в свои двадцать, а в свои двадцать Рейчел уже вела себя как старушка.

— $^&* — говорит Рейчел примерно восемь лет назад. Боско знает, что только опыт проебанной жизни приводит человека к такой форме выражения мыслей.
— ^%#$% — отвечает он с куда меньшим воодушевлением и безмолвным признанием поражения. Как можно состязаться с дочерью сапожника в талантах, к которым он приложил всю свою жизнь?
Боско тоже любит прикладываться к некоторым талантам, но это никогда не помогает ему в дискуссиях.

В моменты страстных семейных ссор Боско утешает себя тем, что смотрит на орешки. Во время примирений занимается примерно тем же.
— Я люблю тебя, — говорит он пошлую и избитую фразу, даже не пытаясь придать ей значение. Для итальянской нации любовь — товар, который обычно облекают искусство с таким же рвением, с каким французы облекают в искусство еду. Художник, несмотря на отчаянные усилия критиков и философов оставить его голодным, привыкает есть каждый день — и так же привыкают к любви итальянцы.

На завтрак Боско кормит обещаниями, на обед — уговаривает Рейчел вытерпеть еще пару обид, на ужин — приводит логические аргументы и закономерно идет нахуй. Сперва он портит идеальную аферу своей любовью, а потом разочаровывает ее безвкусностью. Хорошенько поев, разглядывает пустую тарелку и думает, что примерно так сейчас видит Рейчел их брак.

Они расстаются полюбовно. Примерно так можно назвать следы от раскаленной кастрюли на его голове и вырванный клок ее волос. Никакого домашнего насилия, всего лишь чета Боско со своими развлечениями, о которых шепчутся в курилке старые дамочки с саквояжами. Иногда к дамочкам присоединяется Боско в женской одежде и уныло сообщает, что проиграл жене спор.
Через две минуты появляется жена с усами. Двойное поражение — исключительная черта обоих.

Много лет прошло.

Фигура бывшей супруги залетает в помещение быстрее, чем падает челюсть Боско, но он успевает состроить харизматичную рожу и раскинуться у двери в позе скучающего интеллигента.
Для всех адекватных людей харизматичная рожа Боско принимала вид похотливо облизывающегося шимпанзе.
Вопрос об адекватности фрау Шмидт активно витает в воздухе. Боско не рискует спрашивать вслух, но взглядом спрашивает у бывшей жены, по какие сокровища та явилась.

«Я отдал тебе часть своего антиквариата», намекает левая бровь, извиваясь в своих владениях,
«Мы не подписывали брачный договор, а я давно закончил с благотворительностью», говорит правая бровь голосом разума.
— У тебя кровь в волосах, душа моя, — говорит Боско вслух, суммируя выводы обеих бровей, потом присматривается: — А, это не твоя...

Труп улыбается как идиот. Боско примерно так же.