Напиваться из-за проигрыша было даже в какой-то мере приятней, чем из-за победы, ведь, вроде как, повод куда более уважительный - утопить горе в горле зелёного змия. Дорожка эта Джеймсом уже проторенная, свидетельством служит, например, тот факт, что на светские мероприятия после игры его стараются не приглашать, а все вышибалы знакомых ему кабаков, когда узнают о проигрыше Паддлмир Юнайтед, не пускают его на порог ни за какие деньги. Но, знаете, Джеймс не против, потому что за барной стойкой приключений не найти, а он, в конце концов, выпускник Гриффиндора, а не хуй без палочки.

Ноги уже были ватными, когда он шёл по набережной Темзы, язык размяк, вместо популярной песни изо рта вываливалось что-то невнятное, похожее на мычание. Проходя под очередным мостом, променад под которым не был был заботливо освещён градоправителями, Джеймс споткнулся о что-то большое, упал на мостовую и чуть не впечатался лбом в каменный парапет. Как стало ясно несколько мгновений спустя, когда это что-то зашевелилось и начало разговаривать, а потом требовать бутылку, зажатую в руке Джеймса (несмотря на все исполненные эквилебристические приёмы, из священного сосуда не вытекло ни грамма жидкого золота - мастерство!), этим чем-то был бомж.

Джеймс никогда и не подозревал, но оказалось, что бомжи очень умные люди, столько всего знают и могут рассказать, закачаешься. Разговор завязался сам собой примерно сразу после взаимного обмена любезностями, и ни один, ни другой не представились друг другу, разумеется, потому что ничто не роднит так, как общие теперь бактерии на горлышке бутылки.

- Дедок, ты это, полегче, мне не четырнадцать, - вопрос задевает пьяного за живое, - мне двадцать пять, - и одно, и другое звучит неясно.

***Вонь добирается до цели раньше, чем головная боль: Джеймс открывает глаза и понимает, что он - абсолютно не фигурально - в дерьме.

- Ты кто, блядь, такой? - Джеймс толкает своего соседа по картонке рукой. Совершенно очевидно, рожи он его не помнит.